img24   Немногим творениям человеческого гения удалось преодолеть земное притяжение и выйти на орбиту вечности. Среди них нетленное наследие великого мыслителя, классика казахской литературы Абая (Ибрагима) Кунанбаева.

Абай родился 10 августа 1845 г. в Чингизских горах Семипалатинской области (по нынешнему административному делению) от одной из четырех жен Кунанбая, старшего султана Каркаралинского окружного приказа. Семья Абая была потомственно аристократической, и дед (Оскенбай) и прадед (Иргизбай) главенствовали в своем роду в качестве правителей и биев. Ему повезло в смысле семейного уюта и домашнего воспитания, поскольку и мать Улжан и бабушка Зере были чрезвычайно обаятельными и одаренными натурами. Именно с легкой руки матери данное отцом имя »Ибрагим» было заменено ласкательным »Абай», что означает »осмотрительный, вдумчивый». Под этим именем он прожил всю свою жизнь и вошел в историю.

Начатое в раннем детстве приобщение к устному творчеству народа и домашнее обучение у муллы было продолжено в медресе имама Ахмед-Ризы. Одновременно он учился в русской школе и к концу пятилетней учебы начинает писать стихи. С 13 лет Кунанбай начинает приучать Абая к административной деятельности главы рода. Ему пришлось вникнуть в межродовые тяжбы, ссоры, интриги и постепенно он испытал разочарование к административно-политической деятельности, что привело к тому, что в возрасте 28 лет Абай отходит от нее, целиком занявшись самообразованием. Но только к 40 годам он осознает свое призвание как поэта и гражданина, в частности, поставив под стихотворением »Лето» свое имя (ранее он приписывал свои сочинения другу Джантасову Кокпаю). Значительным импульсом в раскрытии высоких потенций Абая в этот момент стало его общение с ссыльными русскими, с Е.П. Михаэлисом, Н. Долгополовым, С. Гроссом. Обращение Абая к русской культуре, испытавшей в XIX в. свой период »бури и натиска» в литературе и искусстве, оказалось тем более естественным, что в восточной традиции поэтическое слово ценилось чрезвычайно высоко. Абаю оказалась близка поэзия Пушкина, Лермонтова, Гете и Байрона. Он в своих переложениях их на казахский тонко передавал дух переводимых стихов и адаптировал к мироощущению соплеменников.

Не знаю, как я жил до нынешнего дня,
И пройдено и видено немало.
В любви и спорах сердце отпылало,
Покой в душе моей. Былого нет огня.
Что в этой жизни остается для меня?
Мне, грешному поэтому, не пристало
Себя Аллаху посвятить, стихи кляня;
Аллаха мое сердце не искало…
Приумножать стада, увольте, не хочу.
И степью управлять, увы не по плечу.
Не облегчить людские мне страданья.
И свои мысли, и живую свою речь-
Все это в СЛОВО остается мне облечь.
Тебе, о человек, мое признанья!..

На протяжении 20 лет чрезвычайно разносторонне расцветает гений Абая, он завоевывает необычайный авторитет, огромную и доселе в степи не встречавшуюся популярность. К нему стекаются акыны, певцы, композиторы, вокруг него толпится талантливая молодежь, создается социально-философская и литературная школы.
Надо представить себе казахское общество времен Абая в целом. Это — прежде всего колония со всеми атрибутами смеси имперской и колониальной психологии, чванством, самодурством, лизоблюдством, наглостью, внутренней ущербностью. Но это одновременно традиционное общество, где вся жизнь человека на виду, где человека не оставляют в покое с его заботами и переживаниями, а постараются залезть в самую душу, внести семена подозрений и вражды, сплетен в ближайшее окружение. Невидимый человеческому глазу айсберг несовместимости с подлинным величием, большим человеческим сердцем на поверхности всплывал полицейской слежкой, сыском, враждебными действиями, вплоть до покушения на жизнь, клеветой и доносам. Воистину был прав Лермонтов: восстал он против мнений света один как прежде и убит. Но творчество Абая при всей его трагичности, вопреки превратностям судьбы, вопреки всем ненавистникам, крепко вросло в толщу народного сознания и продолжает питать его плодотворными импульсами. Не удалось противникам Абая самое страшное, чего хотели они добиться: сомкнуть кольцо вокруг поэта так, чтобы слово его осталось безответным. Они просчитались в главном. Слово Абая не могло остаться абсолютно неуслышанным.
Но Абай как властитель дум вызывает дикую зависть, бешенное озлобление, проявившееся в самых коварных формах. Последние удары судьбы связаны со смертью Абдрахмана и Магавьи. Он отверг лечение недуга и добровольно обрекает себя на смерть. Он похоронен около своей зимовки в долине Жидебай, вблизи Чингизских гор, на 60 году жизни.

    В душу вглядись поглубже, сам собою побудь.
Я для тебя загадка, я и мой путь.
Знай, потомок, дорогу я для тебя открывал,
Против тысяч сражался — не обессудь!

Проникновенные слова, окрашенные в печальные и грустные тона, словно приветственное письмо будущим поколениям; в них след его непростой жизни, полной творчества и созидания. В этих строках печать тернистого пути, по которому шел Абай.

Кану я, но будут жить стихи,
Молодые все запомнят до строки.
Кто-то с верой примет это, кто-то нет,
Нет, не каждому стихи мои близки…

Сам отсек я пуповину, выбрал путь.
Тьму раздвинул, никуда мне не свернуть.
Так что полностью судьбу мою познай,
Верю, что поймешь меня когда-нибудь